Учитель [СИ] - Виктор Гвор

Второе — у нас нет потерь. Точнее, нет убитых. Наверное, это самое удивительное, учитывая проблемы на завершающей стадии операции. Раненых почти четыре сотни, а мертвых — ни одного. Чудо, да и только. Конечно, тут сыграли свою роль и подъем нашей медицины, и организованность спецназа. Но всё равно! Как, например, выжил воин, получивший две стрелы в живот и одну в грудь? Притом, что его, хоть и после первичной обработки, тащили семь миль по лесу? Я добрался до него только через четыре часа после ранения, за это время он должен был умереть раз пять! Но жив! Все живы!

Третье — мы спасли детей. Почти две сотни! И тут радует не только сам факт спасения. Спецназовцы, отборные бойцы расы убийц, ответили на главный вопрос: что принес я в этот мир.

Я долго искал ответ на него. Очень долго. Как могли развиваться события, если бы не тот портальный сбой?

Шебур, Ладлиль и Тала, застреленные на обочине арвинтской дороги… Стожар и Арта, проданные в рабство… Тикша, зарезанный Урланом Темным… Юшман, зарубленный в схватке с бертаймцами… Сотник Стякуж, умирающий от голода в лесу… Руян Гвор, замученный в тюрьме… Усма, Нохра, Ровга и Куна — жертвы Серой Смерти… Лысто, истекший кровью рядом с трупами волков…

Айшан, повешенный на городской площади Ноухвельта за неудачное покушение на Его Величество басилевса… Каяла, вместе с сыном и Канчой зарубленная разъяренными гвардейцами герцога… Граф Смага, поднимающий сотни Нагарской конницы в безнадежную атаку…

Единый Хортейм на семь лет раньше…

Пришествие ногров… Басилевс Талагай Первый Объединитель на копьях черной пехоты… Гарип-хан, уводящий последних поларов через горящую степь… Ваха, отстреливающийся из арбалета от трех десятков погони… Ашт, ведущий в последний бой стаю из матерей и щенков… Ярец, тремя шхунами атакующий ногританский флот…

Пиршественные костры врага от приморского берега до Северных Полей…

Мвангу, строящий Великий Ногроджун на захваченных землях… Он, или его сын, высаживающийся с армией в гавани Нового Сугриба под девизом: «уничтожим бесчеловечный людоедский режим»… Енаху, перерезающий глотку султану, утыканному арбалетными болтами… Другие, чернокожие, Куны и Ровги, изобретающие стрелометы и пушки…

Отброшенный на двести лет в прошлое черный континент и единая страна на территории Хортейма, Приморья, Северных Лесов и Бескрайней Степи…

То же, что мы имеем сейчас. Только иной цвет кожи населения этой страны, другой язык и худшее техническое развитие.

Что я изменил? Поменял одних людей на других, лично мне симпатичных? В масштабе мира это непринципиально. Ускорил технический прогресс? Тем более. А чего-нибудь важного удалось добиться?

Я не смог ответить на этот вопрос.

На него ответил спецназ хортов. Отборные бойцы лучшей в этом мире армии. Те, кого готовили убивать и только убивать. Всеми возможными и невозможными методами. Они спасали детей врага. Ни одна группа не бросила ни одного ребенка. Не было общего приказа, каждый был волен спасать свои жизни. Никто даже не задумался. Более того, забирали не только несчастных, приготовленных к праздничному столу на «объектах». На обратном пути прихватывали всех, кто попадался в окрестных домах. Наверняка, немалое количество было отобрано у собственных родителей с расстрелом последних, но разве это главное? Не было времени разбираться.

Главное другое: раса, которая, рискуя жизнью, спасает чужих детей, никогда не станет эльфами. А уж та, что спасает детей врага…

Причин радоваться много. А времени нет совсем. Работы невпроворот. Раненые. Дети. И тем и другим нужна моя помощь. Иногда и кровь. Хорошо еще, что всех младенцев собрали на одном корабле. А на другом — всех тяжелых раненых. Иначе замучались бы пришвартовываться и расшватровываться. Или как там называется процесс состыковки двух кораблей во время плавания? Собственно, неважно, ибо полной стыковки нет. Корабли сходятся шагов на двадцать, и я перепрыгиваю на другой борт.

Вот и сейчас я должен перебраться на судно Яреца, к младенцам. Убедился, что на этой шхуне всё в порядке, можно и обратно. Здесь детишки постарше, многие уже начинают улыбаться. Вот этот карапуз, например, ходил за мной по всему кораблю. Правда, он не улыбается, и всё время молчит. Может, просто не знает языка? Белокожий парень, но еще не значит, что он хорт или приморец. Собственно, откуда среди них хорты? На вопросы на всех известных мне языках не отвечает. Только ходит и смотрит. И сейчас рядом… Много еще будет проблем с этими детьми. Очень много…

Шхуны сближаются. Ярец встречает лично: подобный прием пассажиров для бывалого моряка в диковинку, и он каждый раз сильно нервничает. Еще пара метров — и можно прыгать.

— Папа!!! — вопль на приморском останавливает прыжок. — Папа! Я здесь, папа!!!

Молчавший весь день карапуз бежит к борту и кричит во всю силу своих маленьких легких. А на соседней шхуне стремительно бледнеет лицо остолбеневшего Яреца…

Подхватываю малыша под мышку, перемахиваю через разделяющую шхуны полоску воды и вручаю ребенка капитану. По щекам моряка текут слезы.

— Чигас… сынок… живой… — бормочет он, — живой… сыночек…

— Папа! Я знал, что ты придешь! Я знал! — лицо мальчика, сияющее от радости, вдруг мрачнеет. — Папа! Они всех убили! И маму! И Ширу! Черные люди всех убили! А меня увезли! Папа, черные люди не вернутся?

Ярец жутким усилием воли возвращает себе самообладание:

— Нет, сын, не вернутся. Они получили своё. За всё получили…

Ярец подходит вечером, после того, как ребенок засыпает в капитанской каюте.

— Спасибо, сэр Йети! И извини.

— За что?

— Я не понимал, почему вы спасали детей. Черных детей. Рисковали ради них. Зачем? Честно говоря, и сейчас не понимаю. Но теперь я знаю, что вы были правы. А раз знаю — пойму. Обязательно.

— Дети не бывают черными и белыми. Нограми, хортами или приморцами они станут потом, когда вырастут. А цвет кожи — вообще ни на что не влияет. Главный ногр был белым. А через полтора десятка лет подрастут чернокожие хорты. Ради чего жить и воевать, если не ради детей?

— Еще раз спасибо. Я пойму это… Просто нужно время… И еще… У меня теперь нет страны. Что нужно, чтобы стать гражданином Хортейма?

— Желание, капитан. Только твое желание.

Я стою на корме шхуны и кормлю ребенка. Кормлю молоком из бутылочки, как и всех остальных. Ничем не примечательный младенец, один из двух десятков, увезенных из ногританской столицы. Даже белый цвет кожи не делает его особенным — таких семеро. И всё же этот необычный. Его принес Лысто. Единственного ребенка из султанского дворца. Главный правитель страны людоедов не ел детей. Вообще не ел человечины. Лысто даже не поверил в это и притащил дворцового повара для считывания мозга. И младенца.